– Тебе надо было в секцию ныряния, у тебя были бы суперуспехи.

– Да, только меня бы уже давно депортировали из Сихэвэна, – возражаю я. – Ты же знаешь Принципы неотрадиционализма: «Где проходит грань, за которой техника больше не служит нам?»

Он мрачнеет.

– Да, верно. Тебе пришлось бы куда-нибудь уехать. Зато, – вдруг приходит ему в голову, – ты запросто могла бы стать чемпионкой мира по автономному нырянию!

Это было бы мошенничество. Суть автономного ныряния в том, чтобы как можно дольше задерживать дыхание. А я дышу под водой.

– Вот оно как. – Он задумчиво смотрит на меня. – А как это вообще работает? Ты втягиваешь через жабры воздух из воды или как?

Я вспоминаю, как ныряла в море.

– Нет, я дышу самой водой. Не знаю как, как-то. Она вливается через рот и нос, а через жабры выливается, с каждым вдохом. – Я поднимаю руки. – Как именно это происходит, и сама не знаю.

– Но когда ты упала в бассейн для рыбы, – говорит Пигрит, – ты точно была совершенно без сознания.

– Тогда у меня были заклеены жабры. Пластырь отклеился только в одном месте. Этого было достаточно, чтобы не задохнуться, но недостаточно, чтобы остаться в сознании.

– Ясно, – отзывается Пигрит, и это звучит, как будто бы он ученый, только что открывший удивительный новый феномен. – А… откуда у тебя жабры? В смысле, понятно, что это генетическая манипуляция, но кто-то же должен был это сделать. И этот кто-то должен был по-настоящему хорошо в этом деле разбираться.

Я киваю.

– Это я и пытаюсь выяснить. Моя тетя ни о чем и не подозревает, но недавно она упомянула одно имя, Морица Лемана. Она сказала, что это был ученый, с которым вместе моя мама тогда сбежала из Перта.

– Ее бойфренд? – спрашивает Пигрит.

– Ну, что-то в этом духе. Я подумала, может, он был биохакер? Может, он какие-нибудь эксперименты проводил и потом это получилось? – Я прижимаю руки к груди. – Ну, в смысле, получилась я.

Пигрит в задумчивости покусывает нижнюю губу.

– Биохакер. Может быть, поэтому о нем не удалось ничего найти. Дело в том, что обычно информацию об ученых найти просто через научную сеть.

– Ты хочешь сказать, что его застукали и выгнали?

– Ну да. Но добраться до документов по таким случаям очень, очень сложно.

– Хм… – Я размышляю о том, не может ли это всё-таки быть зацепкой. Если бы можно было спросить кого-то, кто занимается случаями биохакинга…

Пигрит смотрит на меня странным взглядом.

– Слушай, Саха. Мне бы очень хотелось посмотреть. Ну, как ты это делаешь, дышишь под водой.

Я резко отодвигаюсь от него, к самой стенке.

– Что? Нет! Даже не обсуждается.

– Завтра будет ярмарка в честь Дня основания. Наверняка все будут в городе, а на пляжах не будет никого…

– Просто забудь. Я не буду этого делать.

– Мы могли бы пойти на Малый пляж.

– Не пойду же я на Малый пляж с тобой!

– Там нам наверняка никто не помешает.

– Туда ходят только парочки, если ты не в курсе, – огрызаюсь я.

Пигрит пожимает плечами.

– Ну и что? Может, мы и есть парочка. И никого не касается, что мы делаем на самом деле.

– Нет, – повторяю я.

– Ну совсем чуть-чуть!

– Просто. Забудь.

– Ну слушай!

Я скрещиваю руки на груди.

– Ты уже забыл? Это тайна. И должно остаться тайной, иначе будет беда.

Пигрит горестно вздыхает, проводит рукой по волосам.

– Саха, ты обладаешь невероятной способностью. Сверхспособностью, как в старых комиксах! Ты не можешь позволить ей пропасть только потому, что живешь в таком узколобом обществе. Дышать под водой – да это же подарок судьбы!

Я настораживаюсь.

– Комиксы? Что еще за комиксы?

Он машет рукой.

– Да это такая старая форма искусства, литература в картинках. Я могу тебе показать, когда в следующий раз придешь ко мне. – Он смотрит на меня сурово, почти зло. – Неважно, я вот что хочу сказать: такой талант достается человеку не для того, чтобы потом никак его не использовать!

– И что же я, по-твоему, должна с ним делать? – реагирую я с таким напором, что удивляюсь сама.

– Не знаю, да мало ли что!

Он бурно жестикулирует.

– Возьми хоть метановые компании. Сколько им нужно снаряжения, техники, усилий, чтобы искать под водой полезные ископаемые. Как думаешь, сколько они заплатили бы тому, кто может просто так прогуливаться по морскому дну?

– Метановые компании? – повторяю я. – В смысле, что-то вроде «Тоути Индастрис»?

– Ну например.

Я энергично качаю головой.

– Пигрит, я генетически модифицирована! А Джеймс Тоути – ярый неотрадиционалист. Он полностью поддержал мэра, когда встал вопрос о депортации родителей ребенка с генами гепарда.

Тут я осознаю, что Пигрит тогда еще не жил в Сихэвэне.

– Не знаю, слышал ли ты об этой истории.

Он кивает.

– Да, это тогда бурно обсуждали в Мельбурне. Неотрадиционалисты и их узколобое мировоззрение.

– Ну вот. А по сравнению с тем мальчиком я просто генетический монстр!

– Что за чушь. – Пигрит потирает подбородок. – К тому же я в это не верю. Если Джеймсу Тоути придется выбирать между личной выгодой и Принципами неотрадиционализма, он наверняка выберет выгоду. Готов спорить на что угодно.

Я пожимаю плечами.

– Пусть так, но это был бы спор, который я в любом случае проиграю.

– Ну это я так.

– И вообще, я не имею ни малейшего желания работать на Джеймса Тоути.

– Вообще-то это был просто пример. – Пигрит нетерпеливо ерзает на стуле. – Как бы то ни было, я считаю, что это твой долг перед самой собой. У тебя есть этот талант, этот особый дар – ты просто обязана исследовать его! Тренироваться! Не для других, так для самой себя. Для этого и даются людям таланты. Чтобы делать из них что-то большее.

Я обхватываю колени руками.

– Да, может быть. Но как же мне быть? Моя тетя счастлива здесь, в Сихэвэне, так, как никогда в жизни нигде не была. Депортация разбила бы ее сердце. Я никак не могу так с ней поступить.

– Хм… – Он растерянно смотрит на меня. – Я всё сижу и думаю, что же могу тебе предложить… Как сделать так, чтобы ты показала мне, как дышишь под водой. Но ничего не приходит в голову.

– Мне тоже, – отвечаю я, и мне становится тоскливо. Говорить об этом бесполезно. Я всё в том же тупике, из него нет выхода, потому что это тупик. И ни один разговор в мире не сможет это изменить.